.– 544 с.
<...> В конце концов Фудзио сел на электричку. Это было уже почти в половине десятого. Значит, встречи с Сабуро как-нибудь удастся избежать.
Поезд проследовал несколько станций, на которых сошло много пассажиров; когда вагон почти опустел и уже можно было протиснуться по проходу, Фудзио решил пересесть поближе к выходу.
На этой линии частной железной дороги вагоны сильно качает. Фудзио, шагая по проходу, споткнулся обо что-то. Его едва не бросило на пол, но он с трудом удержал равновесие. Однако качка была настолько сильной, что, как он ни старался, никак не мог занять устойчивое положение. Неуклюже отлетел на несколько метров в сторону и сильно ударился запястьем о металлический поручень.
Тут Фудзио решил разобраться: почему же он все-таки споткнулся? В первый момент он решил, что запнулся о какую-то сумку, стоявшую на полу, однако, обернувшись, увидел, что это были ноги. Девица в школьной форме, сидевшая на скамье, вытянула их перед собой в проходе. Она смотрела на него, разинув рот, но сидела по-прежнему, развалившись. И так и не убрала свои толстые ноги в белых носках. По обе стороны от нее сиденье было свободным — можно сесть еще одному человеку.
Фудзио медленно приблизился к ней.
— Подвиньтесь, пожалуйста, и дайте мне сесть, — сказал он спокойным голосом. Девица молча подвинулась, глядя перед собой пустыми глазами.
— Я сильно ушиб грудь, — сказал Фудзио, — потому что вы вытянули ноги в проход. И, возможно, сломал ребро. Вы мне поможете выйти на следующей станции?
Когда Фудзио летел по проходу, все пассажиры в вагоне разом обернулись на него. Но теперь, когда он спокойно уселся, потеряли к нему всякий интерес.
— Что я могу для вас сделать? — спросила девица в замешательстве.
— А почему бы нам это не обсудить? — улыбаясь, сказал Фудзио.
Вот она, та потенциальная преступница, который могла бы, в принципе, убить его, Фудзио, ребенка. Мидори рассказывала, что она, вот именно таким образом и упала в электричке, отчего случился выкидыш. Правда, в ту пору супружеские отношения уже дали трещину, Фудзио редко бывал дома и, потому, он не особенно вникал в причины трагедии — Мидори в то время была ему уже неинтересна.
Однако эта девица — просто бесчувственная нахалка! Учится в школе высшей ступени, а не знает, что пассажирам следует сидеть на своем месте, а не разваливаться на всю скамью. Пока не появится такой человек, как Фудзио, который строго велит подвинуться, она так и будет сидеть, невозмутимо занимая два места.
Заявление о том, что он, возможно, сломал ребро, разумеется, было ложью. Однако, окажись на его месте беременная женщина, трагедия могла бы повториться. Больше он не проронил ни слова, и на станции они вышли отдельно друг от друга, как сторонние люди. На платформе Фудзио подождал, пока пассажиры разойдутся, и направился за девицей к выходу.
— Ты всегда так сидишь в электричке? — спросил он.
— Как это — «так»?
— Вытянув ноги в проходе, чтобы люди о них спотыкались?
Девица смущенно хихикнула, а потом заявила:
— Не понимаю я вас.
— У тебя сколько было билетов? — спросил Фудзио.
— Чего?
— Билетов, говорю. Ты сколько приобрела билетов?
— Не приобретала я ничего. У меня проездной.
— Так проездной, наверное, у тебя один?
— Ну да.
— Тогда почему не занять аккуратно место для одного пассажира?
— Никто же не жаловался!
— Только лишь потому, что не захотели связываться с тобой. Решили, наверное, что проще постоять, чем просить тебя сесть, как следует.
Деваха насупясь молчала.
— Завтра пойду на рентген. И если обнаружится трещина, будешь платить компенсацию.
— Но…
— Что — «но»?
— Я не могу выплатить компенсацию. У меня же нет денег.
— Это пустой разговор. Если бы ты не выставила ноги, я бы не споткнулся. Ведь если из-за тебя происходит авария, то ты оплачиваешь ремонт, верно?
— ...
— Твои родители чем занимаются?
— У меня нет отца, поэтому денег в самом деле нет.
— А мать кем работает?
— Знаете, что такое хостес?
— На банкетах?
— Да.
— Значит, она красавица.
— Не так чтобы очень…
— А кто еще есть в семье?
— Есть один младший брат.
— Если она работает на банкетах, то у вас должны водиться деньги. А если совсем нет, тогда будем договариваться.
— Платить в рассрочку?
— Необязательно. Разве нет других способов расплатиться? — засмеялся Фудзио. — Во всяком случае, поедем ко мне домой, а там решим, что делать, после того, как посоветуемся с моей женушкой.
Услышав, что Фудзио — семейный мужчина, девушка немного успокоилась.
— Где ваш дом? — спросила девица, поскольку Фудзио опять собирался сесть в электричку.
— Знаешь такое красивое здание у моря за Цукуихамой? — по привычке Фудзио брякнул первое, что пришло ему на ум.
— Не знаю.
— На следующей станции выйдешь со мной, мы пройдем немного пешком. Я оставил машину на автостоянке, и если сегодня не заберу, то мне сильно влетит от жены.
Фудзио продолжал играть роль безвольного мужа, поэтому, похоже, девица и согласилась.
— Как тебя зовут?
— Каё Аоки .
— Хорошее имя. Значит, мать развлекает клиентов. А в каком клубе?
— Не знаю.
— Домой поздно возвращается?
— Я уже сплю, поэтому точно не знаю, в котором часу.
— Выходит, пообщаться с матерью можешь только утром.
— И утром не получается. Я рано ухожу в школу, она еще спит.
— Ну просто замечательная семейка! — съязвил Фудзио. Но его ирония, похоже, до туповатой девицы не дошла.
Когда подошла электричка, Фудзио машинально прошел вперед, в вагон. Но тут же спохватился: как бы Каё Аоки не улизнула. Однако, обернувшись, он увидел ее. Та не воспользовалась предоставившейся ей возможностью, а как ни в чем не бывало шла следом.
По дороге они не обмолвились ни словом. Вот и следующая станция. Фудзио глазами подал знак: мол, на выход. Каё Аоки послушно двинулась в сторону тамбура.
Вот когда пригодилась отдаленность автостоянки. Если бы машина была припаркована возле дома, мать, заслышав звук заводящегося мотора, могла бы заподозрить неладное. Да и старая карга-соседка тотчас бы прильнула к своему зарешеченному окну. А здесь, на безлюдной стоянке, любопытных глаз не было.
— Извини, что пришлось идти пешком, —сказал Фудзио, когда они вошли на парковку. И поглядел на небо. Луны почти не было видно, в просветах между облаками слабо мерцали звезды.
Каё Аоки ничего не ответила.
Фудзио посадил ее в машину и завел мотор.
Судя по всему, Фудзио извинялся напрасно, поскольку Каё упорно молчала.
— Говоришь, у тебя нет отца. А где же он? — полюбопытствовал Фудзио, трогаясь с места.
— Его нет.
— Умер? Развелся?
— Умер.
— Болезнь или несчастный случай?
— Отец много пил и у него случился инсульт. Мать рассказывала, что когда отец умер, она вздохнула с облегчением.
— Вздохнула с облегчением?
— Его парализовало. Поэтому мать он бить уже не мог. Но язык его не слушался, и вообще он стал вроде как идиотом.
— Но ведь для твоей матери он был мужем, а для тебя — родным отцом, разве не так?
Эти твари радуются тому, что избавились от ставшего обузой человека. Совсем как Сабуро, считающий, что Фудзио лучше умереть. И вот такая гадина едет в поезде и преспокойно разваливается на сиденье, вытягивая ноги в проход, чтобы люди спотыкались о них. А если в результате у беременной женщины случится выкидыш, только и услышишь: «Могло быть и хуже».
Фудзио буквально распирало от злобы.
Довольно продолжительное время ехали молча. Дорога шла вдоль берега моря.
— Что, до Цукуихама так далеко? — осведомилась Каё. Видать, заподозрила неладное.
— Там сейчас строительные работы. Поэтому приходится делать крюк.
Какая там Цукуихама, дорога уже давно завернула к Цуругидзаки!..
— Мне только сейчас пришло в голову, что жена поднимет ужасный скандал из-за денег. Если признаться, что ты не можешь возместить ущерб за сломанное ребро, даже представить страшно, что она устроит. Я подумал, что выбрал неудачный вариант. Поэтому не лучше ли нам прямо сейчас договориться?
— Договориться… Каким образом?
— Ты же ходишь в школу высшей ступени, знаешь, наверное, что к чему. Сделаешь для меня одно приятное дельце, и тогда о деньгах речи уже не будет. Идет?
Каё, глядя на Фудзио своими сонными глазами, сказала:
— Мне все равно, но ты напишешь бумагу, что с этим покончено, и откажешься от компенсации.
Она говорила тихо и абсолютно бесстрастно. Фудзио подумал, что такой стиль поведения полностью соответствует наглому виду, с каким она выставила в проход свои ноги.
— Конечно, если такая бумага тебе необходима, я напишу, — сказал Фудзио.
Дорога, опоясывающая все побережье, была для Фудзио что дом родной. Он неторопливо ехал вдоль берега, а потом свернул на узкую боковую дорогу, напоминающую проселок. Она вела вниз, к морю. Но это был не проселок, дорогу забетонировали. Впрочем, окрестные крестьяне спокойно наваливали на нее ботву дайкона и листья капусты. Добились, чтобы город сделал дорожное покрытие, а в сознании дорога так и оставалась проселком.
Остановив машину на некотором отдалении от берега, Фудзио открыл окно и прислушался — не было слышно не только человеческих голосов, но и дыхания моря.
— Какая сегодня темень, — пробормотал Фудзио, переключив передние фары. Как только глаза привыкли к мраку, он сказал Каё:
— Откинь сиденье.
Раздался глухой стук — это Каё опустила сиденье почти до горизонтального положения. Фудзио придвинулся к ней, но Каё вдруг отвела его руку.
— Сначала напиши расписку.
— А после нельзя? В такой темноте трудно писать…
— А ты зажги свет.
— А если нас кто-нибудь заметит, что тогда?
— Мне все равно.
— У меня более тонкая душевная организация, чем у тебя, — сказал Фудзио. — Если я напишу расписку, то и ты, будь добра, напиши, — добавил он, понизив голос.
— Что именно?
— «Обязуюсь не выставлять в проход ноги и сидеть в электричке как полагается». Вот такую расписку.
— И что будет, если я напишу?
Огонек, до сих пор тлевший где-то в уголке души Фудзио слабо и робко, внезапно разгорелся в огромное бушующее пламя.
— Да ничего не будет. Для тебя это не имеет никакого значения. Ты же бесчувственная.
— Говоришь, что ребро сломал, а я тебе не верю. Ты не похож на больного. Вот если докажешь мне, что действительно сломал ребро, тогда и я сделаю то, что ты хочешь.
Эти слова Каё тоже произнесла с бесстрастным, как у ящерицы, выражением физиономии.
Фудзио отвел от нее глаза и выглянул за окно. На небе, где все еще плыли облака, во мраке, как раз в этот момент показалось несколько звезд; ему почудилось, что они что-то шепчут ему. Он не считал, что понимает язык звезд, но в это мгновение ему показалось, что понимает.
— По справедливости… — торжественно произнесла одна звезда.
— По справедливости жить… — сказала другая. Язык звезд немного отличался от языка людей.
— Как жить по справедливости, да? — молча спросил Фудзио у звезды.
— Подсчитать… Не забыть…
— Подсчитав, уж не забудешь!
Тут Фудзио рассмеялся:
— Жизней столько же, сколько звезд. О каждой жизни не упомнить.
— Подсчитать… Не забыть…
— В человеческом мире много напрасно загубленных жизней, таких, как жизнь моего ребенка, у которого даже имени не было.
— Погасили безымянную звезду…
— Что станет с тем, кто погасил звезду?
— Прекратит существование.
— Такое возмездие?
— Приведение в исполнение до рассвета… Энергичное действие на рассвете… Прежде, чем день шагнет навстречу смерти…
— Я не могу противиться твоему приказу, но мне безумно грустно.
— Согласно закону перерождения…
— На рассвете ты умрешь, потому что погаснешь.. Такова судьба звезды!
— Запомнить…
— Да. Запомнить — это действительно человеческий поступок. К этой женщине не относится…
Звезда молчала. Когда Фудзио взглянул наверх, то не обнаружил ни одной звезды, должно быть, их затянули облака.
— Ну, давай напишу я тебе расписку, — сказал Фудзио девушке. — У тебя, наверное, найдется чем писать.
Деловитыми, как у сорокалетней женщины, движениями Каё открыла портфель и достала шариковую ручку.
— И что же мне писать?.. Вот, если так: «Компенсацию за сломанное ребро мне предоставили натурой, поэтому обязуюсь в дальнейшем денежных средств не требовать», — засмеялся Фудзио. Он не сомневался, что Каё скажет, что такой текст не годится.
— Ладно.
Когда Каё невозмутимо произнесла эту фразу, Фудзио сказал:
— Вот как? Тогда решено.
Когда девушка бросила в его сторону последний, удивленный взгляд, Фудзио вместо того, чтобы потянуться к ней телом, нанес ей сокрушительный удар под ложечку.
Прошло довольно много времени, прежде чем Каё перестала биться в страшных конвульсиях в руках Фудзио, сжимавших ее шею. Она успокоилась, а он совсем запыхался.
— Ненавижу, когда мужчинам позволяют подглядывать в салоны красоты… — пробормотал Фудзио, но понял, что это не к месту: ведь Каё не имела абсолютно никакого отношения к посетительницам салона. Он был настолько зол, что все перепутал. Счастлива она или несчастна? — лицо мертвой девушки, лежавшей на соседнем кресле, было почти неразличимо в кромешной мгле.
Копать сейчас яму для погребения было нереально. От одной мысли о предстоящей работе Фудзио стало тошно.
Но зачем копать? Здесь, у моря, есть много диких зарослей; они напоминают чащобы у подножия Фудзи, куда не заходят даже местные жители. Брошенное там тело обнаружат очень нескоро.
И, хотя время поджимало, Фудзио постарался выбрать такое место, что подходило бы для данного случая. Для начала нужно было вернуться метров на триста назад.
Он все проделывал с максимальными предосторожностями: включив передние фары один только раз, Фудзио аккуратно продвигался к цели; ведь свет от передних фар виден издалека. Кто-нибудь мог увидеть, как по склону холма, где и жилья-то нет, ползет машина, хотя, конечно, рассмотреть было бы невозможно.
Вероятно, повинуясь тому же инстинктивному желанию стать невидимым, Фудзио остановил машину в небольшой ложбинке. Выйдя из машины и прислушавшись, он различил теперь слабый шум волн, хотя проехал вперед совсем немного. Затем открыл багажник и достал оттуда старое банное полотенце. Фудзио беспокоился, как бы не запачкать одежду, когда он будет вытаскивать труп из машины. Он задушил Каё, но опасался, что, когда поднимет ее тело, ему на спину выплеснется рвотная масса.
Он хорошо знал здешние места. Однажды, когда ему было некуда деться, он полдня проспал тут, в зарослях на берегу. И за все время никто поблизости не появился — полное безлюдье. Помнится, проснувшись, он еще долго лежал, ощущая на сердце груз тяжких мыслей о будущем, в котором не было никаких целей, никаких желаний.
Глаза его начали постепенно привыкать к темноте. Осторожно ступая, Фудзио спустился по крутому склону. Каё была не худенькая, но из-за маленького роста оказалась довольно легкой. Внезапно откос пошел круче и Фудзио, инстинктивно почувствовав, что подошел к краю обрыва, где скала выдается вперед уступом, собрал все силы и швырнул труп Каё. Он надеялся, что бросил его далеко, но, хотя сам едва не потерял равновесие, было слышно, как тело просто скатилось вниз по обрыву.
Он вернулся к машине и взял портфель Каё. Его он бросил со всего размаху — и через несколько секунд услышал, как портфель шлепнулся на землю далеко внизу.
— Не вытягивай в проход ноги! Сиди аккуратно! — выкрикнул Фудзио в сторону моря.
